Александр дюма - изабелла баварская. Жертва или чудовище: какой была королева Франции Изабелла Баварская Перевод с французского Б.Вайсмана и Р.Родиной

Изабелла Мейсон (миссис Битон) – Сэму Битону (26 мая 1856 года, отправлено из Эпсома) Мой родной Сэм,поскольку два или три небольших момента в твоем вчерашнем послании весьма озадачили меня, я решила написать и попросить объяснений. Ты наверняка скажешь, что я поступила

Вымышленная Изабелла Фортуна и актриса Мелике Ялова Рассуждая о взаимных чувствах влюбленных главных героев сериала, зрители высказывают свое отношение к другим особам, соперничающим с любимицей султана Хюррем. Любовь – главная тема всех рассуждений, однако в ремарках

В 1960 году из Турции на родину вернулась овдовевшая сестра Раневской, Изабелла Георгиевна Аллен. В то время устроить это было не так уж просто – Раневской пришлось долго ходить по инстанциям и задействовать все свои связи, чтобы ее сестре позволили вернуться. В конце

Изабелла (1295–1358) Принцесса, прозванная Французской Волчицей Разрываемая междоусобной войной АнглияФранцузской принцессе Изабелле было всего двенадцать лет, когда в 1308 году она на корабле прибыла в Англию ко двору Эдуарда Второго, своего мужа. Двадцатичетырехлетний

Одно из завидных преимуществ историка, этого властелина минувших эпох, состоит в том, что, обозревая свои владения, ему достаточно коснуться пером древних развалин и истлевших трупов, и перед глазами вот уже возникают дворцы и воскресают усопшие: словно подчиняясь гласу Божьему, по его воле голые скелеты снова покрываются живою плотью и облекаются в нарядные одежды на необозримых просторах человеческой истории, насчитывающей три тысячелетия. Ему достаточно по собственной прихоти наметить своих избранников, назвать их по их именам, и те тотчас поднимают могильные плиты, сбрасывают с себя саван, откликаясь, как Лазарь на призыв Христа: «Я здесь, Господи, чего хочешь Ты от меня?»

Разумеется, надо обладать твердой поступью, чтобы не страшась спуститься в глубины истории; повелительным голосом, чтобы вопрошать тени прошлого; уверенной рукой, чтобы записать то, что они продиктуют. Ибо умершие хранят порою страшные тайны, которые могильщик закопал вместе с ними в могиле. Волосы Данте поседели, пока он слушал рассказ графа Уголино, а взгляд его стал так мрачен, щеки покрылись такой мертвенной бледностью, что, когда Вергилий вновь вывел его из ада на землю, флорентийские женщины, догадавшись, откуда возвращается сей странный путник, говорили своим детям, указуя на него пальцем: «Поглядите на этого мрачного, скорбящего человека – он спускался в преисподнюю».

Если оставить в стороне гений Данте и Вергилия, мы вполне сможем сравнить себя с ними, ибо ворота, что ведут в усыпальницу аббатства Сен-Дени и вот-вот распахнутся перед нами, во многом подобны вратам ада: и над ними могла бы стоять та же самая надпись. Так что, будь в руках у нас факел Данте, а проводником нашим Вергилий, нам недолго пришлось бы бродить среди гробниц трех царствующих родов, погребенных в склепах старинного аббатства, чтобы найти могилу убийцы, чье преступление было бы столь же отвратительно, сколь преступление архиепископа Руджиери, или могилу жертвы, чья судьба так же плачевна, как судьба узника Пизанской башни.

Есть на этом обширном кладбище, в нише слева, скромная гробница, возле которой я всегда в задумчивости склоняю голову. На ее черном мраморе рядом друг с другом высечены два изваяния – мужчины и женщины. Вот уже четыре столетия они покоятся здесь, молитвенно сложив руки: мужчина вопрошает Всевышнего, чем он Его разгневал, а женщина молит прощения за свою измену. Изваяния эти – статуи безумца и его неверной супруги; целых два десятилетия умопомешательство одного и любовные страсти другой служили во Франции причиной кровавых раздоров, и не случайно на соединившем их смертном ложе вслед за словами: «Здесь покоятся король Карл VI Благословенный и королева Изабелла Баварская, его супруга» – та же рука начертала: «Помолитесь за них».

Здесь, в Сен-Дени, мы и начнем листать темную летопись этого удивительного царствования, которое, по словам поэта, «прошло под знаком двух загадочных призраков – старика и пастушки» – и оставило в наследство потомкам лишь карточную игру, этот насмешливый и горький символ вечной шаткости империй и удела человеческого.

В этой книге читатель найдет немного светлых, радостных страниц, зато слишком многие будут нести на себе красные следы крови и черные – смерти. Ибо Богу угодно было, чтобы все на свете окрашивалось в эти цвета, так что он даже превратил их в самый символ человеческой жизни, сделав ее девизом слова: «Невинность, страсти и смерть».

А теперь откроем нашу книгу, как Бог открывает книгу жизни, на светлых ее страницах: страницы кроваво-красные и черные ожидают нас впереди.

Двадцатого августа 1389 года, в воскресенье, к дороге из Сен-Дени в Париж с самого раннего утра стали стекаться толпы людей. В этот день принцесса Изабелла, дочь герцога Этьена Баварского и жена короля Карла VI, впервые в звании королевы Франции совершала торжественный въезд в столицу королевства.

В оправдание всеобщего любопытства надо сказать, что об этой принцессе рассказывали вещи необыкновенные: говорили, что уже при первом свидании с нею – было это в пятницу 15 июля 1385 года – король в нее страстно влюбился и с большой неохотой согласился со своим дядей, герцогом Бургундским, отложить приготовления к свадьбе до понедельника.

Впрочем, на этот брачный союз в королевстве смотрели с великой надеждой; известно было, что, умирая, король Карл V изъявил желание, чтобы сын его заключил брак с баварской принцессой, дабы тем самым сравняться с английским королем Ричардом, женившимся на сестре германского короля. Вспыхнувшая страсть юного принца как нельзя более отвечала последней воле его отца; к тому же придворные матроны, осматривавшие невесту, удостоверили, что она способна дать короне наследника, и рождение сына спустя год после свадьбы лишь подтвердило их многоопытность. Не обошлось, разумеется, и без зловещих прорицателей, каковые находятся в начале всякого царствования: они пророчили недоброе, поскольку пятница – день для сватовства неподходящий. Однако ничто пока еще не подтверждало их предсказаний, и голоса этих людей, осмелься они говорить вслух, потонули бы в радостных криках, которые в день, коим мы начинаем наш рассказ, невольно рвались из тысячи уст.

Поскольку главные действующие лица этой исторической хроники – по праву рождения или по своему положению при дворе – находились рядом с королевой или следовали в ее свите, мы с позволения читателя двинемся сейчас вместе с торжественным кортежем, уже готовым тронуться в путь и ожидающим только герцога Людовика Туренского, брата короля, которого заботы о своем туалете, говорили одни, или ночь любви, утверждали другие, задержали уже на целых полчаса. Такой способ знакомства с людьми и событиями хоть и не нов, зато весьма удобен; к тому же в картине, которую мы попытаемся набросать, опираясь на старые хроники , иные штрихи, быть может, будут не лишены интереса и своеобразия.

Мы уже сказали, что в это воскресенье здесь, на дороге из Сен-Дени в Париж, народу собралось такое множество, будто люди явились сюда по приказу. Дорога была буквально усеяна людьми, они стояли, тесно прижавшись друг к другу, словно колосья в поле, так что эта масса человеческих тел, настолько плотная, что малейший толчок, испытываемый какой-либо ее частью, мгновенно передавался всем остальным, начинала колыхаться, подобно тому, как колышется зреющая нива при легком дуновении ветерка.

В одиннадцать часов раздавшиеся где-то впереди громкие крики и пробежавший по толпе трепет дали наконец понять истомленным ожиданием людям, что сейчас должно произойти нечто важное. И действительно, вскоре показался отряд сержантов, палками разгонявших толпу, а за ними следовали королева Иоанна и дочь ее, герцогиня Орлеанская, для которых сержанты расчищали путь среди этого людского моря. Чтобы волны его не сомкнулись позади высоких особ, за ними двумя рядами двигалась конная стража – тысяча двести всадников, отобранных из числа самых знатных парижских горожан. Всадники, составлявшие этот почетный эскорт, были одеты в длинные камзолы зеленого и алого шелка, головы их были покрыты шапками, ленты которых спадали на плечи или развевались на ветру, когда его легкий порыв освежал вдруг знойный воздух, смешанный с песком и пылью, поднимаемой копытами лошадей и ногами идущих. Народ, оттесненный стражей, вытянулся по обеим сторонам дороги, так что освободившаяся ее часть представляла собой как бы канал, окаймленный двумя рядами горожан, и по этому каналу королевский кортеж мог двигаться почти без помех, во всяком случае, куда легче, чем это можно было предположить.

В те далекие времена люди выходили встречать своего короля не из простого любопытства: они питали к его особе чувство почтения и любви. И если тогдашние монархи снисходили иногда к народу, то народ еще и в помыслах своих не осмеливался подниматься до них. Подобные шествия в наше время не обходятся без криков, без площадной брани и вмешательства полиции; здесь же каждый старался устроиться, как мог, а поскольку дорога проходила над окружавшими ее полями, люди изо всех сил старались взобраться как можно выше, чтобы удобнее было смотреть. Мгновенно они заняли все деревья и крыши в округе, так что не было ни одного дерева, которое от макушки до нижних ветвей не оказалось бы увешанным диковинными плодами, а в домах, с чердака и до нижнего этажа, появились незваные гости. Те же, кто не осмелился карабкаться так высоко, расположились по обочинам дороги; женщины вставали на цыпочки, дети взбирались на плечи своих папаш – словом, так или иначе, но каждый нашел себе местечко и мог видеть происходящее, либо взирая на него поверх конных стражников, либо скромно заглядывая в просветы между ногами их лошадей. Едва утих шум, вызванный появлением королевы Иоанны и герцогини Орлеанской, которые ехали во дворец, где их ожидал король, у поворота главной улицы Сен-Дени показались долгожданные носилки королевы Изабеллы. Пришедшим сюда людям, как уже было сказано, очень хотелось взглянуть на юную принцессу, которой не исполнилось еще и девятнадцати лет и с которой Франция связывала свои надежды.

А также Изабеллу, дочь Хуана I Кастильского . Герцога настораживали также некоторые чересчур вольные обычаи французского двора. Так, ему было известно, что перед заключением брака принято было раздевать невесту перед придворными дамами, чтобы те могли досконально осмотреть её и вынести суждение о способности будущей королевы к деторождению .

Изабелла прибыла в Амьен 14 июля, не зная настоящей цели своей поездки. Французы поставили условие «смотра» предполагаемой невесты. Её сразу привели к королю (переодев ещё раз, на сей раз в платье, предоставленное французами, так как её гардероб показался слишком скромным). Фруассар описал эту встречу и вспыхнувшую с первого взгляда любовь Карла к Изабелле:

На следующий день после свадьбы Карл был вынужден уехать к своим войскам, которые вели боевые действия против англичан, захвативших порт Дамм . Тогда же Изабелла также покинула Амьен, предварительно пожертвовав собору большое серебряное блюдо, украшенное драгоценными камнями, по преданию, доставленное из Константинополя , и до Рождества оставалась в замке Крей под опекой Бланки Французской , вдовы Филиппа Орлеанского . Это время она посвятила изучению французского языка и истории Франции . Рождественские праздники молодые супруги провели в Париже, причём Изабелла, въехав в королевскую резиденцию - отель Сен-Поль, заняла апартаменты, принадлежавшие ранее Жанне Бурбонской - матери короля. Той же зимой было объявлено о беременности королевы . В начале следующего года королева вместе с супругом присутствовала на свадьбе своей золовки Катерины Французской, в возрасте восьми лет вышедшей замуж за Жана де Монпелье .

Позднее молодые супруги обосновались в замке Боте-сюр-Марн , который Карл VI выбрал своей постоянной резиденцией. Карл, готовивший вторжение в Англию, отбыл на побережье Ла-Манша , в то время как беременная королева вынуждена была вернуться в замок, где 26 сентября 1386 года родила своего первенца, названного Карлом в честь отца. По случаю крещения дофина устроены были пышные празднества, его восприемником от купели стал граф Карл де Даммартен, но ребёнок умер в декабре того же года . Чтобы развлечь жену, Карл устроил невероятно пышные празднества в честь наступления следующего 1387 года . 1 января в отеле Сен-Поль в Париже был дан бал, на котором присутствовали брат короля Людовик Орлеанский и его дядя, Филипп Бургундский, поднёсший королеве «золотой столик, усыпанный драгоценными камнями» .

Делакруа. «Людовик Орлеанский, демонстрирующий прелести одной из своих любовниц.»

Тогда же в процессию внесли сумятицу несколько горожан, пытавшихся прорваться в первые ряды зрителей, впрочем, стражи порядка достаточно быстро восстановили спокойствие, наградив нарушителей палочными ударами. Позднее жизнерадостный молодой король признался, что этими нарушителями были он сам и несколько приближённых, причём спины у них саднили ещё долгое время . На следующий день Изабелла была в присутствии короля и придворных торжественно коронована в Сент-Шапель . Её свадьба и въезд в Париж являются самыми документированными эпизодами жизни; в большинстве хроник так же подробно указываются только даты рождения её 12 детей. Историки сходятся во мнении, что если бы не трагедия с безумием мужа, Изабелла провела бы остаток жизни в тихой анонимности, как и большинство средневековых королев .

В ноябре того же года родился третий ребёнок - принцесса Изабелла , будущая королева Английская. В дальнейшем королева сопровождала супруга в его инспекционной поездке на юг Франции и совершила паломничество в цистерцианское аббатство Мобюиссон и далее в Мелён , где 24 января 1391 года родила своего четвёртого ребёнка - принцессу Жанну .

Первый припадок безумия охватил Карла VI 5 августа 1392 года под Мансом , в лесу, через который он двигался вместе со своей армией, преследуя Пьера Краона, покушавшегося на жизнь коннетабля Франции . Состояние короля всё время ухудшалось. К этому моменту королеве было 22 года, и она была матерью уже троих детей. Некоторое время после того казалось, что король полностью выздоровел, отмечали только его развившуюся «леность» к государственным делам и повышенную раздражительность. В январе 1393 года королева устроила праздник, чтобы отметить третий брак своей придворной дамы - немки Катерины де Фастоврин. На празднике произошёл несчастный случай с огнём , от которого король серьёзно пострадал, после чего ситуация стала совсем плачевной . Приступы безумия стали регулярными, перемежаясь просветлениями, однако, последние со временем становились всё короче, а первые, соответственно, тяжелее и продолжительней. В помрачении ума король переставал узнавать жену; в хронике бенедиктинского монаха Мишеля Пентуана сохранились нелицеприятные подробности, в частности, о том, как король требовал «убрать от него эту женщину, которая бесстыдно на него пялится» или во всеуслышание кричал: «Узнайте, что ей нужно и пусть проваливает, нечего ходить за мной по пятам!» . Он утверждал также, что не имеет детей и никогда не был женат, и даже отказывался от собственной фамилии и герба .

Королева стала жить отдельно от супруга, во дворце Барбетт (фр. Porte Barbette ), где она «не боялась быть избитой до полусмерти Карлом VI» . По слухам, брат короля Людовик Орлеанский советовал ей бежать в Баварию, взяв с собой детей. Но всё же, как считается, в моменты просветления Изабелла была близка с мужем. Так, осталась запись за 1407 год , что «на сей раз король провёл ночь вместе с королевой». Её следующий ребёнок - Карл (второй дофин) появился на свет в 1392 году , за ним последовала дочь Мария , которую по обычаю того времени королева ещё до рождения «посвятила Богу», то есть дала обет , что девочка в возрасте 4-5 лет уйдёт в монастырь ради выздоровления своего отца. Всего она родила ему 12 детей, хотя отцовство некоторых из них (начиная с четвёртого) часто ставится под сомнение . Здоровье короля между тем всё ухудшалось, и всё меньше надежд оставалось на его излечение. После того как медики окончательно вынуждены были признать своё бессилие, королева обратилась к услугам знахарей и шарлатанов , и наконец, по её приказу в Париже устроили многочисленные религиозные процессии, из города изгнали евреев .

Со временем, как утверждают, Изабелла стала вести распутный образ жизни. К мужу ею была приставлена Одинетта де Шамдивер , ставшая его сиделкой-возлюбленной . В замке в Венсенском лесу, где поселилась королева со своим двором, по недвусмысленному замечанию Жювеналя дез Юрсена, «постоянно гостили Ла Тримуй, де Жиак, Борродон [прим. то есть Буа-Бурдон] и другие» . Фрейлин королевы обвиняли в расточительном и роскошном образе жизни, их излишества в нарядах доходили до такой степени, что дама в эннене не в состоянии была пройти в дверь и приседала при входе. Одновременно, за чрезмерное влияние на Карла королева изгнала более знатную Валентину Висконти , жену герцога Орлеанского. Впрочем, современные исследователи, полагающие, будто репутация распутницы и честолюбицы сложилась исключительно под влиянием сплетен, считают, что Валентина ушла сама, «дабы не плодить более слухов» .

Делакруа. «Карл VI и Одетта де Шамдивер» - один из приступов безумия короля

Оказавшись в стране с безумным королём, Изабелла была обречена на то, чтобы принять сторону одной из феодальных группировок, сражавшихся за власть в королевстве. Изабелла взяла на себя ведущую роль в управлении общественными делами при катастрофической ситуации в поздние годы царствования её мужа [ ] .

В том же году Париж посетил Стефан Великолепный, отец королевы, которая принялась хлопотать о заключении брака между ним и Изабеллой Лотарингской , но этот план не был осуществлён, среди прочего из-за противодействия Людовика Орлеанского, который в это время имел наибольшее влияние на больного короля. Тогда же им было объявлено, что из двух соперничавших пап Франция отдаёт свою поддержку Клименту VII , державшему свой двор в Авиньоне , в противовес Бонифацию IX , римскому. Раздосадованный этим решением Филипп Смелый явился в Париж во главе армии, но королеве на этот раз удалось уговорить дядю и племянника, оттянув таким образом начало гражданской войны . В октябре того же года королева родила ещё одну дочь - будущую жену Генриха V Английского и Оуэна Тюдора , чей внук, Генрих Тюдор , в результате государственного переворота захватил трон и стал основателем новой династии .

Герб королевы Изабеллы Баварской. Овальная форма характерна для герба замужней женщины. Левая часть соответствует гербу супруга (французские лилии на лазурном фоне), правая - геральдическому изображению Баварии

Королева в это время начала стремительно терять популярность у подданных. Её обвиняли в бесконечных вымогательствах, которыми она занималась в союзе с герцогом Орлеанским, чрезмерной роскоши и расточительстве (что соответствует истине - сохранились записи казначейства об уплате 57 тысяч франков, которые по приказу королевы переправили в Баварию, ещё сто тысяч получил её брат Людовик после свадьбы, кроме того, баварцам были переданы из королевской сокровищницы золотое изображение Мадонны с младенцем и золотое, покрытое эмалью изображение лошадки ценой в 25 тыс. франков [ ]). В это же время королеву начали обвинять в потворстве и безвольности в том, что касается Людовика Баварского, притом что вопрос об адюльтере не поднимался. Как полагал Мишель Пентуан, бенедиктинский монах из Сен-Дени, слухи эти распускал Иоанн Бесстрашный, чтобы подобным образом дискредитировать своих политических противников:

Утверждали также, что она бросила на произвол судьбы своего супруга, который был вынужден влачить жалкое существование, одинокий, немытый, голодный и оборванный. Это также соответствовало истине, однако не следует забывать, что король был весьма агрессивно настроен по отношению к жене и во время приступов безумия рвал в клочья и пачкал свою одежду (сохранились счета королевского казначея на «замену королевского платья, испорченного мочой названного сеньора»), отказывался от пищи и не подпускал к себе цирюльников и слуг. В конечном счёте, для выполнения гигиенических процедур были выделены дюжие лакеи , надевавшие кирасы под ливреи . Уверяли также, что королева оставила на произвол судьбы собственных детей, и на вопрос, когда он в последний раз видел свою мать, Людовик Гиеньский якобы ответил - «тому три месяца» . Стоит, однако, отметить, что сохранились многочисленные счета за одежду и посуду для королевских детей. Людовика Орлеанского обвиняли ещё в том, что он частенько навещает дома терпимости . Королевская казна опустела настолько, что принцесса Жанна, в возрасте шести лет просватанная за Жана де Монфора , герцога Бретонского , в 1405 году обвенчанная с ним, не в состоянии была привезти с собой ожидаемое женихом приданое. 50 тысяч франков требовалось вносить по частям, за что королева просила прощения в письме . И наконец, монах-августинец Жан Легран в день Вознесения 1405 года проповедовал при королевском дворе и в присутствии королевы, герцога Орлеанского и его жены говорил о презрении, которые власть имущие вызывают у народа. Тот же Легран, однажды ворвавшись в покои королевы, обвинял её расточительстве и распущенности придворных дам, что опять же соответствовало истине, если верить документам того времени .

Жан Бесстрашный, обеспечив себе поддержку со стороны горожан и Парижского университета , постепенно стал прибирать к рукам власть. Обеспокоенный этим, герцог Беррийский 1 декабря того же года заключил союз с королевой и Людовиком Орлеанским, но это уже не могло изменить ситуацию. 23 января следующего, 1406 года , Жан Бесстрашный добился своей цели, королевским приказом официально получив все права и должности, принадлежавшие его покойному отцу. Людовик Орлеанский в то время отсутствовал, но после его возвращения в Париж Жан Бесстрашный пригласил соперника к себе и передал ему приказ, назначавший брата короля наместником Гиени - вероятно, пытаясь таким образом заставить его принять случившееся [ ] .

В марте того же года была пышно отпразднована свадьба принцессы Мишель, дочери короля, и Филиппа, сына Жана Бесстрашного (будущего герцога Филиппа III Доброго). Жан Пети, представитель бургундского герцога, обвинявший убитого в «оскорблении величества», был благосклонно выслушан, и 9 мая 1409 года в Шартре состоялось подписание официального договора, причём обе стороны явились на церемонию в сопровождении внушительного вооружённого эскорта. Существует мнение, что Изабелла была во многом виновна в произошедшем, попеременно натравливая арманьяков и бургиньонов друг на друга. «Она успешно сыграла на политическом кризисе 1409 г., назначив на ключевые посты государства своих сторонников» .

Позднее в том же году состоялась ещё одна свадьба - наследник престола взял в жёны Маргариту Бургундскую , дочь герцога. Считается, что в это время королева сделала выбор в пользу бургиньонов, прибегла к помощи герцога Бургундского, который занял Париж. В это время, как полагают, против её желания, был арестован и казнён её советник Жан де Монтегю, сторонник арманьякской партии, и на его место назначен ставленник Жана Бесстрашного Жан де Ньель. Королева в это время предпочитала оставаться в Венсенском замке. В это время начались первые стычки между арманьяками и бургиньонами, причём обе стороны попеременно призывали на помощь английского короля, что, как полагают, спровоцировало новый виток Столетней войны . В дальнейшем Изабелла разделила со своим новым союзником всю тяжесть мятежа кабошьенов , продолжавшегося с весны 1413 года вплоть до начала сентября, когда арманьякам удалось захватить Париж, в то время как Жан Бесстрашный бежал вместе с предводителем мятежа Симоном Кабошем .

После того, как Париж открыл ворота Бернару д’Арманьяку и его армии, 18 декабря 1413 года королева женила своего младшего сына, которому в то время исполнилось десять лет, на Марии Анжуйской , дочери Людовика II короля Неаполитанского и Иоланды Арагонской . Тогда же она согласилась на то, чтобы её младший сын был увезён из Парижа. Как полагают исследователи, разделяющие враждебное отношение к королеве Изабелле, она пыталась таким образом избавиться от нелюбимого сына. В то же время, защитники её репутации считают, что ею двигало желание уберечь младшего сына от опасностей, которые могли бы подстерегать его в мятежном Париже. Тогда же граф д’Арманьяк получил титул коннетабля Франции. Впрочем, ни королева, ни дофин Людовик не смогли найти общего языка с властным, нетерпящим возражений Бернаром д’Арманьяком. Людовик безуспешно пытался организовать собственную партию, равно враждебную обеим сторонам [ ] .

С другой стороны, существует предположение, что арест Буа-Бурдона был не более, чем интригой, за которой стоял Бернар д’Арманьяк, желавший таким образом избавиться от королевы, чтобы полностью захватить в свои руки власть, исподволь влияя на решения безвольного и легко поддающегося чужим наговорам дофина. Именно поэтому Буа-Бурдон был казнён тайно, причём официально его «преступления» никогда не были названы - за полным отсутствием таковых . В то же время в народе усилились настроения, враждебные королеве, в Париже циркулировали слухи, обвинявшие её не только в бесконечных любовных приключениях, но даже в отравлении супруга, которого она якобы сознательно сводила с ума. Интересно, что и в настоящее время существуют приверженцы этой гипотезы, называющие даже яд - ЛСД , в избытке содержащийся в спорынье , т. н. «ржаных рожках» . Отравление спорыньей - эрготизм - действительно было достаточно распространено в Средние века, но в основном проявлялось у низших классов, вынужденных в голодные годы питаться поражённой рожью . Впрочем, большого числа приверженцев эта точка зрения не имеет [ ] .

Так или иначе, Изабелле было предписано выехать из Парижа вначале в Блуа, затем в Тур , где её держали практически на положении арестованной. Изабелле ничего не оставалось, кроме как просить о помощи своего прежнего врага Жана Бесстрашного, чем тот воспользовался. Историки расходятся во мнении о том, кому принадлежала идея похищения королевы и её придворных дам из местного собора, где она предавалась молитве, - Иоанну или ей самой. В любом случае, дело увенчалось успехом, Изабелла примкнула к рядам бургиньонов, Жан Бесстрашный, как утверждают, стал её любовником. Вместе они учредили правительство в Шартре , затем в Труа , которое составляло конкуренцию парижскому. «В 1418-м, когда Жан Бесстрашный взял реванш, она вместе с ним триумфально вступила в Париж, где её присутствие придавало видимость законности англо-бургундским переговорам». Тогда же был убит главный противник бургундской партии - Бернар д’Арманьяк, в то время как дофину Карлу чудом удалось бежать из города. Население приняло Изабеллу доброжелательно - парижане надеялись, что примирение бывших врагов приведёт наконец к прекращению бесконечной цепи междоусобиц и разорения страны .

В это время королева активно переписывалась с сыном, как полагают, пытаясь склонить его к миру с бургундской партией. Эти письма не сохранились, зато в документах того времени найдены отрывки из ответных посланий дофина, в которых он именует мать «высокочтимой дамой» и обязуется повиноваться её приказам. Неизвестно, желал ли Карл подлинного примирения или с самого начала вынашивал план избавиться от соперника и тем самым вернуть себе власть над страной. Предполагается также, что безвольный дофин сам не знал, чем обернётся возможная встреча, и действовал под влиянием момента. Так или иначе, соперники договорились встретиться на мосту в Монтро 10 сентября 1419 года . Эта встреча обернулась ссорой. Как уверял позднее дофин, Жан Бесстрашный в запальчивости выхватил меч, и Карлу ничего не оставалось, как призвать на помощь охрану. Танги дю Шатель первым ударил герцога топором в лицо, охрана дофина завершила остальное. Бургундская партия, со своей стороны, придерживалась мнения, что герцог, опустившийся на колени перед дофином, был предательски убит сзади. Дофин разослал по городам страны письма, где оправдывался тем, что убитый «обещал, но не вёл войну против англичан» [ ] .

Гибель Иоанна Бесстрашного, вопреки надеждам дофина и его партии, лишь ухудшила их положение. На место убитого встал его сын - Филипп Добрый. Королева, застигнутая врасплох произошедшим, обвинила дофина Карла в предательстве. Выдвинув против сына подобное обвинение, в то время когда бургундская группировка была самой значительной во Франции, она была уверена, что ей удастся поднять против дофина почти всё королевство .

Для королевской семьи это обернулось новой трагедией - в 1422 году дочь Карла и Изабеллы Мишель, жена Филиппа Доброго, скоропостижно скончалась. Как полагают [ ] , причиной её смерти стала «меланхолия», вызванная смертью свекра от руки собственного брата и вызванная этим враждебность к ней Филиппа. В народе ходили слухи, обвинявшие в смерти дочери королеву, будто Мишель пыталась склонить мужа к перемирию, что отнюдь не входило в планы Изабеллы, и та велела одной из придворных дам Мишель (немке Урсуле Шпацкерен, жене Жака де Вьевилля, королевского оруженосца и виночерпия , которая была отослана королевой в Бургундию, чтобы сопровождать Мишель после свадьбы) поднести быстродействующий яд. Жорж Шастелен записал в своей хронике:

Официальной историей эти слухи считаются необоснованными. Так, Мари-Вероника Клэн отмечает в своей монографии, посвящённой истории королевы Изабеллы, что «единственной виной Урсулы было её баварское происхождение» . Популярное изложение истории гласит: «ради сохранения своего дохода и из ненависти Изабелла публично отреклась от своего сына, дофина Карла, объявив его незаконнорождённым», тем не менее, в договоре нет ни слова о незаконнорождённости дофина. Договор в Труа, фактически, объединил короны Англии и Франции. Франция утрачивала свою независимость и становилась частью объединённого англо-французского королевства. Изабелла передавала французскую корону своему зятю Жорж Шюффар войск под командованием Жанны взять город приступом (сентябрь выданная замуж за Жана V, герцога Бретонского. Таким образом, из двенадцати рождённых ею детей в живых оставалось только пятеро. 24 сентября 1435 года , незадолго до полуночи она умерла в своём особняке Барбетт (по другим сведениям - в отеле Сен-Поль) и была похоронена в Сен-Дени без почестей . Жорж Шюффар записал в своём дневнике:

По современным данным, носилки с телом королевы сопровождали судебные исполнители парижского парламента , причём старшины несли их на собственных плечах. Расходы на похороны взяло на себя аббатство Сен-Дени, так как оставленных королевой на эти цели 80 ливров (суммы очень скромной) не могло хватить, чтобы похороны были обставлены согласно обычаю. Из сокровищницы Сен-Дени были взяты для этой цели корона, скипетр и прочие регалии, положенные ей по рангу. При погребении присутствовали канцлер Франции Луи Люксембургский, парижский епископ Жак Шателье, англичане Скейлс и Уиллоуби и ещё несколько дворян. Прослушав заупокойную мессу, четверо старшин Парламента вновь подняли на плечи носилки с телом королевы и доставили их в порт Сен-Ландри, где их ждал корабль, на котором предстояло доставить Изабеллу Баварскую к месту её последнего упокоения, в аббатство Сен-Дени. До конца её сопровождали два душеприказчика - её духовник и канцлер личного двора королевы. Похороны состоялись 13 октября 1435 года в аббатстве в Сен-Дени - рядом с супругом . Через пять месяцев после её смерти Париж сдался коннетаблю Ришмону , а Карл VII наконец смог беспрепятственно войти в свою столицу.

Роль Изабеллы Баварской в истории Франции рядом историков на протяжении веков трактуется неоднозначно. Главным образом, это связано с её важной ролью в переговорах с Англией, которые привели к договору в Труа , а также со слухами о её супружеской неверности. Эти слухи возникли в Париже в 1422-1429 годах во время английской оккупации, и являлись попыткой бросить тень на происхождение короля Карла VII, её сына, который в то время вёл боевые действия с англичанами. Слухи нашли выражение в стихотворении Pastoralet , весьма популярном в то время. Распространённое представление о королеве таково: «Весьма посредственной внешности и ума, королева так и не смогла толком выучить французский язык, а в политике проявила себя недалёкой и корыстолюбивой. Из пристрастий королевы известно о животных (она держала большой зверинец в Сен-Поль) и еде, что очень скоро отразилось на её непропорциональной фигуре» [ ] .

В народной памяти она навсегда осталась «женщиной, погубившей Францию» . Французские хронисты тех времён часто упоминали легендарное пророчество (т. н. пророчество Мерлина), что «Франция, погубленная распутной женщиной (Женой), будет спасена девственницей (Девой)», где под девственницей подразумевалась . Документы свидетельствуют, что ещё в 1413 году королева пользовалась безупречной репутацией. Первым в череде её любовников молва называла Людовика Орлеанского. Этот слух основывался на указаниях двух источников - бургундского стихотворного памфлета Pastoralet и замечания, обронённого Жаном Шартье, королевским историографом, после 1437 года. Анонимный автор поэтического памфлета описывал монархов этого времени как пастухов и пастушек под вымышленными именами, прилагая в конце глоссарий с соотнесением имён. Он утверждал, что его сочинение является правдивой записью событий, которые привели к убийству Жана Бесстрашного, герцога Бургундского, но скорее он занимался его прославлением. В стихах утверждалось, что Людовик Орлеанский действительно был убит по приказу бургундского герцога, но последний лишь выполнял приказ короля. В поэме Карл узнал о романе между женой и братом и поклялся отомстить, Жан Бесстрашный обещал позаботиться об этом. Тема адюльтера активно подчёркивалась, поскольку она являлась единственным извинением убийству. А Жан Шартье, отметив в своих записях день смерти королевы в 1435 году, проронил, что англичане укоротили ей жизнь, объявив, что её сын был незаконным. Он писал, что услышав этот слух, она была так расстроена, что больше никогда не была счастлива [ ] . (Любопытно, что письменные материалы о мире в Труа действительно относятся только к 1435 году, и там не упоминается о происхождении Карла как о поводе лишения его наследства [ ]).

Даже полные скандальных деталей Chronicle of Tramecourt , написанные вскоре после 1420 года, не допускают намёков по поводу королевы. Таким образом, некоторые учёные делают вывод, что репутация Изабеллы как «распутницы», приписывание ей в качестве любовников всех, с кем она вела политические дела, и т. п., во многом является плодом бургундской и английской пропаганды, стремившейся дискредитировать её сына-короля. Указывают также, что обвинения в прелюбодеянии, натравливании противоборствующих сторон друг на друга и попытки избавиться от соперников с помощью яда были стандартным обвинением, выдвигавшимся враждебной партией против любой из королев, проявлявших себя на политическом поприще, - подобных обвинений, в частности, не избежали Бланка Кастильская , мать Людовика Святого , и его жена Маргарита Прованская .

«Защитники» репутации Изабеллы Баварской из среды современных исследователей рисуют её как женщину добрую, но весьма недалёкую, воспитанную для затворнической жизни, посвящённой детям и празднествам, которую полагалось вести в то время знатной даме. Силой обстоятельств вынужденная вмешаться в политику, к чему она не была готова ни по воспитанию, ни по складу характера, королева металась между двумя партиями, стремясь угодить обеим, и закономерно осталась в проигрыше, что и ставят ей в «вину» перед историей. «Противники», принимая на веру слухи, зародившиеся о королеве со времени безумия супруга, полагают её коварной и умной, умевшей подчинять себе мужское честолюбие и не добившейся своих целей только потому, что обстоятельства оказались сильнее . Не до конца ясным представляется и вопрос об отцовстве её детей. Если, согласно официальной версии, все они родились от короля Карла VI, «противники» королевы Изабеллы полагают, что это касается лишь первых пятерых, в то время как отцом Марии и Мишель мог быть «дворянчик» де Буа-Бурдон, остальных же - Людовик Орлеанский . К сожалению, первоисточники, относящиеся к этому периоду истории Франции, рассказывают о королеве чрезвычайно скупо, отмечая лишь внешние события, притом что закулисные пружины их остаются в тени, и эта неполнота во многом позволяет делать совершенно противоположные выводы [ ] .

Даже бургундский памфлет признавал, что Изабелла была миловидной, отмечая, впрочем, что средневековому идеалу красоты королева не соответствовала - была невысокого роста, с высоким лбом, большими глазами, широким лицом, резкими чертами, большим носом с открытыми ноздрями, с большим чувственным выразительным ртом, круглым, полным подбородком, с очень темными волосами и смуглым цветом кожи. По легенде, она купалась в молоке ослиц и покрывала лицо кремом из мозгов кабана, секрета крокодильих мускусных желёз и птичьей крови . Изабелла первая ввела в моду огромные чепцы, совершенно скрывавшие волосы, и мода эта скоро привилась в Нидерландах, Германии и Англии. При дворе Изабеллы возник впоследствии обычай брить брови и волосы на лбу , чтобы последний казался выше. Когда со временем французская мода освободилась от влияния бургундской, обычай прятать волосы всё же продолжал существовать . Указывают также, что когда в XIV веке женщины неожиданно стали носить платья с таким низким вырезом, что можно было увидеть почти половину груди, в высшем обществе королева Изабелла Баварская ввела в моду «платья с большим декольте». С её именем связывают введение в 1395 году в моду головного убора эннен .

Как утверждают, Изабелла вела чрезвычайно роскошный образ жизни. В частности, историками подсчитано, что расходы личного двора королевы, составлявшие 30 тыс. ливров при Жанне Бурбонской, при Изабелле возросли до 60. Она неоднократно пользовалась услугами прюгелькнабе (своего рода «мальчиков для битья», заместителей): заставляла вместо себя творить девятидневную молитву придворного врача. Она же дала обет совершить паломничество в Авиньон, но послала туда своим заместителем скорохода. Из придворных счетов известна интересная статья расходов: в 1417 году королева уплатила одному человеку 9 ливров и 6 су за то, что тот вместо неё постился 36 дней . «Противники» королевы из числа современных исследователей сравнивают её с Екатериной Медичи , «сторонники» же - с Марией-Антуанеттой . Королева и её невестка Валентина Висконти (жена Людовика Орлеанского) были адресатами Epistre Othea Кристины Пизанской и вообще находились в переписке с этой писательницей, покровительствуя ей [ ] .

ИЗАБЕЛЛА БАВАРСКАЯ

Александр ДЮМА

Перевод с французского Б.Вайсмана и Р.Родиной.

В романе французского писателя описываются драматичные эпизоды Столетней войны и кровавые распри высшей французской знати в конце XIV – начале XV века.

Предисловие

Одно из завидных преимуществ историка, этого властелина минувших эпох, состоит в том, что, обозревая свои владения, ему достаточно коснуться пером древних развалин и истлевших трупов, и перед глазами вот уже возникают дворцы и воскресают усопшие: словно подчиняясь гласу божьему, по его воле голые скелеты снова покрываются живою плотью и облекаются в нарядные одежды; на необозримых просторах человеческой истории, насчитывающей три тысячелетия, ему достаточно по собственной прихоти наметить своих избранников, назвать их по именам, и те тотчас поднимают могильные плиты, сбрасывают с себя саван, откликаясь, как Лазарь на призыв Христа: «Я здесь, господи, чего хочешь ты от меня?»

Разумеется, надо обладать твердой поступью, чтобы, не страшась, спуститься в глубины истории; повелительным голосом, чтобы вопрошать тени прошлого; уверенной рукой, чтобы записать то, что они продиктуют. Ибо умершие хранят порою страшные тайны, которые могильщик закопал вместе с ними в могиле. Волосы Данте поседели, пока он слушал рассказ графа Уголино, а взгляд его стал так мрачен, щеки покрылись такой мертвенной бледностью, что, когда Вергилий вновь вывел его из ада на землю, флорентийские женщины, догадавшись, откуда возвращается сей странный путник, говорили своим детям, указуя на него пальцем: «Поглядите на этого мрачного, скорбящего человека – он спускался в преисподнюю».

Если оставить в стороне гений Данте и Вергилия, мы вполне сможем сравнить себя с ними, ибо ворота, что ведут в усыпальницу аббатства Сен-Дени и вот-вот распахнутся перед нами, во многом подобны вратам ада: и над ними могла бы стоять та же самая надпись. Так что, будь в руках у нас факел Данте, а проводником нашим Вергилий, нам недолго пришлось бы бродить среди гробниц трех царствующих родов, погребенных в склепах старинного аббатства, чтобы найти могилу убийцы, чье преступление было бы столь же отвратительно, сколь преступление архиепископа Руджиери, или могилу жертвы, чья судьба так же плачевна, как судьба узника Пизанской башни.

Есть на этом обширном кладбище, в нише слева, скромная гробница, возле которой я всегда в задумчивости склоняю голову. На ее черном мраморе рядом друг с другом высечены два изваяния – мужчины и женщины. Вот уже четыре столетия они покоятся здесь, молитвенно сложив руки: мужчина вопрошает всевышнего, чем он его разгневал, а женщина молит прощения за свою измену. Изваяния эти – статуи безумца и его неверной супруги; целых два десятилетия умопомешательство одного и любовные страсти другой служили во Франции причиной кровавых раздоров, и не случайно на соединившем их смертном ложе вслед за словами: «Здесь покоятся король Карл VI, Благословенный, и королева Изабелла Баварская, его супруга» – та же рука начертала: «Помолитесь за них».

Здесь, в Сен-Дени, мы и начнем листать темную летопись этого удивительного царствования, которое, по словам поэта, «прошло под знаком двух загадочных призраков – старика и пастушки» – и оставило в наследство потомкам лишь карточную игру, этот насмешливый и горький символ вечной шаткости империй и удела человеческого.

В этой книге читатель найдет немного светлых, радостных страниц, зато слишком многие будут нести на себе красные следы крови и черные – смерти. Ибо богу угодно было, чтобы все на свете окрашивалось в эти цвета, так что он даже превратил их в самый символ человеческой жизни, сделав ее девизом слова: «Невинность, страсти и смерть».

А теперь откроем нашу книгу, как бог открывает книгу жизни, на светлых ее страницах: страницы кроваво-красные и черные ожидают нас впереди.

Двадцатого августа 1389 года, в воскресенье, к дороге из Сен-Дени в Париж с самого раннего утра стали стекаться толпы людей. В этот день принцесса Изабелла, дочь герцога Этьена Баварского и жена короля Карла VI, впервые в звании королевы Франции совершала торжественный въезд в столицу королевства.

В оправдание всеобщего любопытства надо сказать, что об этой принцессе рассказывали вещи необыкновенные: говорили, что уже при первом свидании с нею – было это в пятницу 15 июля 1385 года – король в нее страстно влюбился и с большой неохотой согласился со своим дядей, герцогом Бургундским, отложить приготовления к свадьбе до понедельника.

Впрочем, на этот брачный союз в королевстве смотрели с великой надеждой; известно было, что, умирая, король Карл V изъявил желание, чтобы сын его заключил брак с баварской принцессой, дабы тем самым сравняться с английским королем Ричардом, женившимся на сестре германского короля. Вспыхнувшая страсть юного принца как нельзя более отвечала последней воле его отца; к тому же придворные матроны, осматривавшие невесту, удостоверили, что она способна дать короне наследника, и рождение сына спустя год после свадьбы лишь подтвердило их многоопытность. Не обошлось, разумеется, и без зловещих прорицателей, каковые находятся в начале всякого царствования: они пророчили недоброе, поскольку пятница – день для сватовства неподходящий. Однако ничто пока еще не подтверждало их предсказаний, и голоса этих людей, осмелься они говорить вслух, потонули бы в радостных криках, которые в день, коим мы начинаем наш рассказ, невольно рвались из тысячи уст.

Поскольку главные действующие лица этой исторической хроники – по праву рождения или по своему положению при дворе – находились рядом с королевой или следовали в ее свите, мы, с позволения читателя, двинемся сейчас вместе с торжественным кортежем, уже готовым тронуться в путь и ожидающим только герцога Людовика Туренского, брата короля, которого заботы о своем туалете, говорили одни, или ночь любви, утверждали другие, задержали уже на целых полчаса. Такой способ знакомства с людьми и событиями хоть и не нов, зато весьма удобен; к тому же в картине, которую мы попытаемся набросать, опираясь на старые хроники1, иные штрихи, быть может, будут не лишены интереса и своеобразия.

Мы уже сказали, что в это воскресенье здесь, на дороге из Сен-Дени в Париж, народу собралось такое множество, будто люди явились сюда по приказу. Дорога была буквально усеяна людьми, они стояли тесно прижавшись друг к другу, словно колосья в поле, так что эта масса человеческих тел, настолько плотная, что малейший толчок, испытываемый какой-либо ее частью, мгновенно передавался всем остальным, начинала колыхаться, подобно тому, как колышется зреющая нива при легком дуновении ветерка.

Изабелла Баварская, или Изабо – личность неоднозначная. С одной стороны – эта женщина с юности исправно выполняла функции жены французского короля, рожала ему детей, пыталась примирить кланы английских, французских и немецких партий в борьбе за государственную власть. С другой же – стала объектом самых серьезных обвинений, от бесчисленных любовных связей до развала Франции и убийства собственных детей. Почему Изабелла Баварская так непопулярна в стране, где прожила большую часть жизни – не потому ли, что в бедах своего королевства французы всегда были склонны винить женщин?

Замужество Изабеллы и жизнь при дворе

Современники описывали ее как девушку довольно миловидную, правда, не вполне соответствующую идеалам красоты Средневековья. Изабелла была невысокого роста, глаза нос и рот ее были большими, лоб – высоким, кожа – смуглой и очень нежной, волосы – темными. Ее отцом был герцог Стефан III Великолепный, а матерью – Таддея Висконти, из семьи миланских правителей.

Итак, в пятнадцать лет Изабелла оказалась невестой, а затем и женой французского короля. По меркам родной Баварии вполне состоятельная, она поначалу терялась от великолепия французского двора, испытывая стыд за свои наряды. Впрочем, настоящего подвенечного платья невесте сшить так и не удалось – король, впечатленный внешним обликом Изабеллы, настоял на том, чтобы свадьба состоялась уже через несколько дней, в Амьене, где впервые встретились молодые.

Первые годы после замужества Изабелла провела в череде празднеств, пиров и развлечений. Первый ребенок, родившийся в 1386 году, умер, прожив всего несколько месяцев, и король не жалел средств на то, чтобы развеселить королеву – новогодними балами, турнирами и свадьбами. Во время второй беременности королевы был введен специальный налог – «пояс королевы» - давший дополнительные средства для досуга венценосной пары. Управлять государством Карл VI не стремился – он с самого детства пользовался правами короля без бремени его обязанностей, в то время как Францией управляли несколько его регентов-опекунов, а потому власть в королевстве теперь распределялась между разными политиками, включая партию «мармузетов», которой король доверил ряд полномочий по управлению государством.

В этот период возросло влияние младшего брата короля Людовика, герцога Орлеанского. Злые языки поговаривали, что его связь с молодой королевой началась еще в первые годы ее брака. Сам он был женат на Валентине Висконти, дочери французской принцессы и миланского герцога, которая пользовалась любовью и уважением при дворе, воспитала незаконнорожденного сына своего мужа, «бастарда Дюнуа», ставшим спустя годы главным соратником Жанны д’Арк.

Безумный король

Как повествует история, Людовик Орлеанский, чтобы рассмотреть ряженых, слишком близко поднес к ним факел, и пенька вспыхнула, в результате чего возник пожар, началась паника, и несколько человек погибло. Короля спасла молодая герцогиня Беррийская, набросившая на него свой шлейф. После произошедшего рассудок Карла VI на несколько дней помутился, он не узнавал жену и требовал отослать ее, и впредь до своей кончины король все чаще оказывался во власти припадков, когда отказывался от еды, мытья, одежды, мог бросаться на людей с оружием.

«Случайность» инцидента сразу же поставили под сомнение, увидев в произошедшем желание Людовика в компании с Изабеллой избавиться от слабого и уже не вполне здорового короля. Никаких подтверждений этим обвинениям, однако, не существует, а герцог Орлеанский во искупление содеянного повелел возвести Орлеанскую часовню.

От невменяемого мужа Изабелла уехала, поселившись в дворце Барбетт, что, впрочем, не мешало ей продолжать вынашивать и рожать детей – как объявлялось, от короля, с которым она все же поддерживала отношения в периоды его ясного рассудка. Тем не менее, к Карлу VI по велению Изабеллы была приставлена Одетта де Шамдивер – в качестве сиделки и наложницы, и именно эта женщина составляла компанию королю в течение шестнадцати лет, вплоть до его смерти, и родила от него дочь.
Неудивительно, что на почве всех этих событий Изабеллу обвиняли и в прелюбодеянии, и в том, что причиной болезней короля является какой-то хитроумный яд, использованием которых были знамениты итальянские родственники королевы.

В настоящее время учеными выдвигаются две версии причин болезни Карла VI, одна из них – шизофрения либо другое психическое расстройство, другая же – систематическое отравление спорыньей, в осуществлении вполне резонно подозревали королеву.

Изабелла и политика

Изабеллу обвиняли и в нелюбви к собственным детям. Дочь Жанну она еще ребенком отправила в монастырь – во имя выздоровления короля. Нелюбимый Карл в десятилетнем возрасте был выслан для заключения брака с Марией Анжуйской и воспитывался своей тещей Иоландой Арагонской. Изабеллу обвиняли в смерти другого сына Карла, дофина Вьеннского (сейчас полагают, что он умер от туберкулеза), а дочь Мишель, выданная замуж за сына Жана Бесстрашного, как считается, была отравлена матерью из-за невыполнения ее распоряжений.

Главной же виной Изабеллы перед французами стало участие в заключении «позорного» договора с Англией в Труа. По нему Франция фактически теряла свою самостоятельность, наследником безумного Карла VI провозглашался король Англии Генрих V, а дофин Карл, сын Изабеллы, объявлялся незаконнорожденным и терял право на престол.

Впоследствии этот договор стал яблоком раздора между странами на столетия, а Карлу VII пришлось биться за корону с оружием в руках, причем главным его вдохновителем и сподвижником в этом была Орлеанская дева, Жанна д’Арк.

После смерти своего мужа в 1422 году Изабелла утратила влияние на политическую жизнь Франции – она уже была бесполезна всем группировкам. Остаток жизни вдовствующая королева провела в одиночестве, страдая от недостатка средств и слабого здоровья.

О королеве Изабелле Баварской осталось больше негативных воспоминаний. Тем не менее среди историков бытует мнение, что она все же была верной женой и внимательной матерью, а «репутацию» ей создали политические противники, а также народная молва, не простившая королеве договор с англичанами. Изабелла встала в один ряд с Марией-Антуанеттой, склонной к чрезмерной роскоши и тем вызывавшей нелюбовь простых французов. И как Мария-Антуанетта, прославилась нововведениями в моде – благодаря Изабелле появились платье с глубокими декольте и , полностью закрывавшие волосы, красотой которых, как говорят, королева похвастаться не могла.